Вопрос:

Я бы не стала сравнивать читоту Гурьянова с телегероем. Во время просмотра фильма к «старцу» двойственное отношение. Бог простил его мерзость, через покаяние.

Ответ:

Дорогая Юлия! Я и не сравнивал. Был вопрос о старцах, подобно тому, который изображен Мамоновым в фильме «Остров». Формальные признаки: «старец» и «на острове» (другими словами — «в уединенном месте»). По формальным признакам я и привел о. Николая Гурьянова — как старца на острове. А кто чище… Вопрос вообще мне кажется некорректным и, возможно, безтактным: мы видим интимную сторону человека, которая, в общем-то, при обычных (не «фильмовых») обстоятельствах была бы нам просто неизвестна. А на счет мерзости — так это один Бог знает, у кого какая мерзость и как кто покаялся.

Фильм — это идея, рассказ о некоем старце. Другой — совсем другой — вопрос: как эту идею удалось воплотить с художественной точки зрения. На этот счет сам Мамонов говорил, что не стоит устраивать нездорового ажиотажа. Не желая этот нездоровый ажиотаж поддерживать, я и не стал приводить другие примеры. У кого-то двойственное отношение, у кого-то — восторженное, у кого-то — вообще негативное. Но повторяю: разные вещи — образ старца и его воплощение. А христианство знает немало ВЕЛИКИХ святых, начало жизни которых было «богомерзким». Но кто попробует сравнить, кто святей и чище — о. Николай Гурьянов или, например, прп. Мария Египетская? Это вообще неуместно. Нам бы со своей мерзостью разобраться. А кто святей — покаявшийся убица или кто-то еще — не нам задаваться такими вопросами.