Вопрос:

Здравствуйте, о. Дмитрий! Раз уж зашел разговор о кино, интересно было бы ваше мнение о фильме «Андрей Рублев». Чего всеже в нем больше, светскости или размышлений о вере, Боге. Как вы относитесь к кино А.Тарковского,и ваше отношение к кинематографу в целом. Какое кино вы можете отнести к «душеполезному», если такое вообще есть.

Ответ:

Дорогая Анастасия!

Что касается «Андрея Рублева», то фильм для своего, советского, времени, мне кажется, просто кричаще христианский и сделан очень талантливо — как режиссером, так и актерами. Насколько я знаю, Солоницын, который играл Андрея Рублева, чуть не испортил голос, желая в фильме заговорить так, как это могло быть после долгого обета молчания. Замечательно сыграл и тогда еще совсем молодой Николай Бурляев, который стал (а может, и был?) православным христианином. Тарковский же, безусловно, выдающийся художник. Если говорить о его религиозных исканиях, то стоит вспомнить не только «Андрея Рублева», но и «Жертвоприношение». Для тех, кто после этих слов вспомнит «Солярис» или «Сталкер» как возражение, напомню, что «Сталкер» и «Солярис» скорее фильмы психологические, нежели фантастические. Хотя, конечно, говорить, что творчество Тарковского безусловно христианское, наверное, нельзя (и из-за «Соляриса» и «Сталкера» в том числе).

А вообще же, к кинематографу у меня крайне осторожное отношение. Здесь я вспоминаю известную поговорку: «Благими намерениями дорога в ад вымощена». Думаю, что очень непросто сделать кино «душеполезное». Хотя бы потому, что надо выдумывать и играть. Когда мы — даже с благими намерениями — своим грешным состоянием пытаемся изобразить то, что относится к Царству Небесному, то получиться может совсем не то, что хотелось бы.

Ну вот, например, хочется, чтобы люди прониклись страданиями Христа, чтобы, может, почувствовали, как это невыносимо тяжело, чтобы оценили Его деяние. Но как это сделать? — Надо изобразить эти страдания. А значит, и кто-то должен сыграть (!) Христа, сыграть Бога. А возможно ли это? Вы, Анастасия, могли бы ИЗОБРАЗИТЬ Богоматерь? (Может быть, простите за такой вопрос.) И вот, люди, действительно, могут впечатлиться, проникнуться страданиями, но — кого? — скорее — великого ЧЕЛОВЕКА, нежели Бога. Таким образом, дав почувствовать (приблизительно, конечно) страдания Христа, можно потерять Христа.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал о иконописи: «сочиняют в невежественном воображении своем произвольную, невежественную мечту». Тоже бывает и с кинематографом. Причем, повторяю, с благими намерениями. (Подробней об этом можете почитать в «Библиотеке» нашего сайта.)

 В этом отношении можно и покоситься на «Андрея Рублева» Тарковского. Однако Тарковский, будучи чутким художником, довольно бережно подходил к тому, что связано или называется святыней, недаром его язык характеризуют как аскетичный (кстати, в то время — кон. 60-х гг. — наш прославленный иконописец был еще не прославлен).