Библиотека

Предоставленный Владимиром Авдеевым материал крайне актуален в наше время. Из всего арсенала украшений, связанных с нанесением физического воздействия на тело (прокол мочки), народы белой расы позволили своим женщинам только серьги. Кольцо в ухе носили воины-казаки как знак последнего в роду, чтобы атаман мог ориентироваться при отправке на рискованное задание и чтобы в случае выбора не посылать последнего в роду. В наше же время серьга в ухе мужчины означает совершенно иное. Подражая диким племенам, неполноценные индивиды обоих полов носят кольца и иные «цацки» не только в ушах, но и в ноздрях, на щеках, на пупах и ниже... Психиатрия определяет это как наклонность к садомазохизму; психологи и социологи - как нравственную деградацию и потерю духовных ориентиров. Если все это привести к общему знаменателю, то он будет определен как вырождение. Одной модой и подражанием тут все не объяснить. (редакция газеты "ЗРД")

Уильям Генри ФЛОУЕР,
член Королевского Общества,
профессор сравнительной анатомии

МОДА НА УРОДОВАНИЕ
как она выражена в обычаях
варварских и цивилизованных рас

Наклонность к уродованию или изменению естественной формы некоторых частей тела свойственна человеческой натуре на всех её ступенях - как самой первобытной и варварской, так и наиболее цивилизованной и утонченной. Изменения или уродования приняты большинством членов общества просто из подражания одного другому -словом, согласно моде, «этому безжалостному тирану, перед которым большая часть человечества добровольные рабы». В этом очерке я буду говорить о модах; «мода изнашивала платье раньше, чем человек».

Изменения формы тела не могут быть уничтожены или смягчены в течение жизни одного человека, а т.к. моды вызывают подражания, то такие изменения имеют сильнейшее стремление быть воспроизводимыми поколение за поколением. Желание сообразовываться с принятыми обычаями и не казаться странным было главною причиною, способствовавшею их постоянству. Они увековечены подражанием, которое, как говорит Герберт Спенсер, может вытекать из двух широко расходящихся оснований: или из уважения к тому, кому подражают, или из желания сравняться с ним.

Я начну с обращения над волосами и другими придатками кожи как сравнительно простого по эффектам. Здесь мы сразу вступаем во владение моды; в самое могущественное её царство. Легкость, с которой волоса подчиняются самым разнообразным способам обращения с ними, была чересчур большим соблазном, чтобы сопротивляться ему, на всех известных ступенях цивилизации. Не только длина и способы уборки, но даже цвет волос изменялся в подчинении капризам моды. На многих островах западной части Тихого океана природный, черный, как смоль, цвет волос туземцев превращен в тёмно-бурый посредством прикладывания извести, получаемой при обжигании кораллов. Подобное же средство практиковалось барынями Западной Европы для тех же целей.

Обычай бритья головы распространен между дикими народами, несмотря на болезненность операции, производимой кремневым ножом или куском расколотой кости, или раковины. Этот обычай способствует опрятности и, может быть, представляет удобство в жарких странах; но тот факт, что он практикуется только женщинами и детьми, показывает, что не эти соображения первоначально влияли на его увековечение. В некоторых случаях, как, например, у жителей Фиджи, женщины имеют головы гладко выбритые, тогда как мужчины выращивают, при большой трате времени и внимания, обильную и тщательно убираемую массу волос - обычай противоположный тому, который встречается у наиболее цивилизованных народов.

В странах Африки необходимым условием женской красоты считается выщипывание бровей. Особые щипчики для этой цели составляют часть принадлежностей туалета. Уход за ногтями пальцев как относительно формы, так и цвета, также представляет предмет моды, но практические неудобства, сопровождающие необыкновенную длину ногтей, ограничивают распространение этого обычая немногими местностями.

Чрезвычайно широко распространенный обычай таттуирования (слово, употреблявшееся туземцами Таити; Кук, который сообщает мельчайшие подробности о способе, каким производилось таттуирование на этом острове, произносит это слово Tattowing) кожи также может быть отнесен сюда как результат того же самого стремления, производящего более серьезные уродства, чем те, о которых только что шла речь. Грубейшая форма этого искусства практиковалась вымершими уже тасманцами и некоторыми племенами австралийцев, на обнаженном теле которых можно было видеть прямолинейные или овальные выпуклые рубцы, расположенные определенным образом на плечах и груди. Это достигалось таким образом: в проведенные на теле острым камнем шрамы втиралась древесная зола; широкие и выпуклые рубцы оставались постоянными и резко выделялись, будучи по цвету светлее остальной кожи. Когда обычай страны требует, чтобы этими узорами покрывалась довольно большая поверхность тела, то процесс операции не только продолжителен, но и причиняет массу страдания. В окончательном виде эта таттуировка соответствует тому значению, которое имеет у нас платье: явиться в обществе с не нататтуированной кожей - равносильно тому, как бы явиться неодетым в более цивилизованных обществах. Между черными расами таттуировка ограничивается рубцами, о которых мы говорили выше, и которые, будучи расположены различным образом в линиях или точках, становятся родовыми отличиями между африканскими неграми.

У людей почти всех рас нос, губы и уши представляли большое искушение для проявления на них склонности к украшениям посредством сверления, обрезывания или изменения форм. Капитан Кук так описывал дикарей восточного берега Австралии: «Главное их украшение это кость, которую они продевают через хрящ, разделяющий одну ноздрю от другой. Что за извращение вкуса считать это украшением! Вне человеческой мудрости решить, что могло побудить их к ношению подобного украшения, и при этом страдать от боли и неудобства, необходимо сопряженных с этим. Кость эта, толщиною в палец и длиною от 5 до 6 дюймов, проходит поперек всего лица и настолько закупоривает обе ноздри, что дикари поневоле должны держать рот открытым, чтобы иметь возможность дышать; при попытке же говорить они так гнусавят, что едва могут понимать друг друга. Наши матросы в шутку называют это украшение реей».

В 1681 г. Дампир так описал обычай, который он нашел между жителями Хлебных островов, против берега Москитов, в центральной Америке:/lib/fl/arp_deform.htm «Они имеют обыкновение прорезывать у мальчиков-младенцев отверстие на губах возле самого подбородка и, чтобы не дать зарасти этому отверстию, продевают деревянный болт и проделывают это до тех пор, пока мальчик не достигнет 14-15 лет. С этого возраста они уже носят в отверстии род бороды, выделанной из черепахи. Маленькую зарубку в верхней части они продевают через отверстие так, что она задерживается между зубами и губой, а нижняя свешивается под подбородком. В ушах у мужчин и женщин имеются подобные же отверстия, пробуравленные у них в молодости. Вследствие постоянного продевания в эти отверстия больших болтов, они достигают размеров 5-шиллинговой монеты. В этих отверстиях они носят куски дерева, кругло и гладко обрезанные так, что уши их кажутся как бы деревянными, обтянутыми тонким слоем кожи».
Но кто между различными племенами довел этот странный обычай до возможного предела - это тлинкиты, населяющие юго-восточные берега Аляски. «Здесь женщины успели довести свои изобразительные способности до крайности с успехом, непревзойденным ни одной нацией в мире, воспроизвели образец отвратительной красоты посредством прокалывания носа и ушей и заполнения отверстия костями, раковинами, палками, кусками меди, гвоздями или привязывания к ним тяжелых подвесок, которые вытягивают нос и уши и оттягивают весь оклад лица». Когда девушка достигает зрелого возраста, в отверстие на губе вставляется обыкновенно кусок дерева, гладко отполированный, от 2 до 6 дюймов длины и около 1/2 дюйма ширины, овальной формы, с углублениями по сторонам и с желобком на шейке. Старость мало ужасает тлинкитскую красавицу, т.к. с возрастанием лет в отверстие на губе вставляется и кусок дерева большего размера. Это хотя и не увеличивает прелести ее лица, но возвышает ее общественное положение. Когда чурбанчик вынут, губа свешивается на подбородок наподобие куска кожи, открывая зубы и представляя вместе с тем страшное зрелище».

Однако, в этом способе украшения североамериканцы имеют соперников в лице негров сердца Африки.

«Женщины бонго, - говорит Швейнфурт, - с восторгом отличают себя украшениями, которые на наш взгляд ни что иное, как отвратительное уродство. Как только девушка выходит замуж, начинается операция растягивания нижней губы. Губа, сначала слегка проткнутая, расширяется введением в отверстие деревянного болта, постепенно увеличиваемого до тех пор, пока вид губы не превзойдёт в пять или шесть раз ее нормального размера. Они не оставляют нетронутым и носа. Соломинка толщиной в зажигательную спичку вставляется в края ноздрей, и я видел их по три в каждой ноздре. Самым любимым украшением для носовой перегородки служит кольцо, совершенно похожее на то, которое вставляется в нос буйволу или другого вьючного животного, чтобы сделать его более послушным. Величайшие тамошние кокетки носят застежки или скобки в углах рта, как будто из желания зажать отверстие его и буквально наложить узду на его отправления».

Малейшая складка или выступ кожи представляют предлог для пробуравления отверстия и вставления болта или кольца. В стране попадаются женщины, тело которых проткнуто почти в ста различных местах. Мужчины тоже не далеко отстают в изобилии подобного рода украшений (рис.1).

Путешественник, очевидец этих обычаев, имел полное право прибавить, что «даже среди неразвитых детей природы, человеческая спесь проглядывается сквозь узы моды, которая в отдаленных пустынях Африки терзает и мучит бедное человечество так же, как и в великой тюрьме цивилизации».

Новозеландцы обоих полов, при первом посещении их европейцами, все имели проткнутые в ушах отверстия, увеличенные растягиванием. В их домашнем быту отверстия эти по своему назначению соответствовали нашим карманам. Перья, кости, палки, долота, шило, ногти и зубы умерших родственников, зубы собак, словом всё, заслуживающее, по их понятиям, внимания и имеющее ценность, они продевали через эти отверстия или подвешивали к ушам. Железные гвозди, которые давали им матросы, они также вкладывали в это вместилище.

Среди нас самих обычай ношения серег до сих пор еще сохраняется даже в самых высших слоях общества. Носовые кольца не в моде теперь в Европе, но до какой степени они почитаются на Востоке - можно судить по обширному распространению их у племени аях или у женской прислуги, часто сопровождающей английские семейства, возвращающиеся из Индии.

Казалось бы, что те изменения, которым, согласно моде, времени или местности, подвергаются волосы, уши, нос, губы и даже зубы, не могут быть приложимы к форме головы, обуславливаемой твердым черепом. Однако это далеко не так. Обычай искусственного изменения формы головы составляет один из самых древних и широко распространенных известных нам обычаев. Он под разными видоизменениями встречается в различных частях земной поверхности и при том между народами, которые не могли иметь между собою никакого сношения.

Если какая-либо уродливая форма головы принималась за признак красоты, то всякий должен был стремиться к тому, чтобы его череп не оставался в нормальном виде, а усвоил подобную же уродливость. Это исходило из боязни понизить своих детей в общественном положении, что делало могущество моды еще более сильным. Неумение надлежащим образом сформировать череп своему ребенку составляет чинукской матроне (племя индейцев, обитающих близ реки Колумбии в северной Америке) репутацию ленивой и нерачительной матери; дети же, черепа которых остались недостаточно измененными, подвергаются насмешкам со стороны их юных товарищей.

В рассказе об экспедиции командора Уилька говорится, что в Никулюите мистер Дрейтон срисовал голову ребенка из племени Валлавалла, которая только что была освобождена от повязок, наложенных для придания ей сплюснутой формы. Родители были в большом восторге, что им с успехом удалось произвести это уродование.

Обычай завязывания детской головы тугой повязкой, до сих пор еще существующий во многих других местностях континента и, даже на памяти еще живущего поколения, существовавший в Англии, производит удлиненную и сжатую с боков форму. Во Франции этот обычай хорошо известен и настолько распространен в окрестностях Тулузы, что особенная форма головы, получаемая вследствие этого, известна под названием «deformation Toulousaine».

Гиппократу принадлежит наиболее определенное описание обычаев умышленного изменения формы головы. Геродот также ссылается на тот же самый обычай, что делают позднее Страбон, Плиний, Помпоний и др., указывая различные местности для народов и племен и описывая разнообразие форм и очертаний черепов этих народов.

Современные археологические открытия вполне подтверждают эти свидетельства. Головы, изуродованные на разные манеры, но главным образом сжатой удлиненной формы, во множестве были находимы в древних гробницах. Их находили около Тифлиса (150 черепов), а также в других частях Кавказа, обыкновенно в каменных гробницах. Кроме того, они попадались в Крыму, по течению Дуная, в Венгрии, Силезии, на юге Германии, в Швейцарии, во Франции и Бельгии.

Процесс уродования начинается немедленно после рождения ребенка и продолжается от 8 до 12 месяцев; в этот период череп принимает требуемую форму. «Можно думать, - замечает мистер Кэн, - что операция сопровождается большим страданием, но я никогда не слыхал, чтобы дети кричали или стонали, хотя и видел, как от сильного надавливания глаза их заметно выходили из глазных впадин; напротив того, когда нужно было ослабить ремни, то в это время дети, как я замечал, не переставали кричать. По заметному оцепенению детей, пока на них были наложены сдавливающие повязки, можно было предположить, что это оцепенение или нечувствительность вызвались именно повязками, возвращение же сознания, появляющегося немедленно по удалении их, естественно происходило от чувства боли».

Вторая форма уродства (рис.2) получается при помощи производящей круговое сдавливание повязки. Повязка эта бывает из оленьей шкуры или другого материала. Ею крепко обматывают голову сзади, ниже затылка, потом захватывают лоб и снова через макушка позади венечного шва возвращаются к затылку. Эта форма была усвоена индейцами аймара в Перу и некоторыми племенами острова Ванкувера, как, например, коскимосами. Эффект этой странной формы головы еще более усиливается модой собирать волосы в пучок на макушке: Форма черепа в виде сахарной головы также была найдена в одной древней гробнице Франции - в Воатере в департаменте Юры.

Американские индейцы, живущие здоровою жизнью в своих родных пустынях, почти не страдают от этого неестественного обычая. Совершенно иначе сходный с этим обычай отзывался на французах, что было изучаемо медиками.

«Доктор Фовиль доказывает положительными и многочисленными фактами, что наиболее постоянные и наиболее частые последствия этого уродования, хотя бы произведенного только в слабой степени, составляют головные боли, глухота, приливы крови к мозгу, воспаление мозговых оболочек, воспаление мозга и эпилепсия (падучая болезнь); что идиотство или сумасшествие часто заключают серию этих зол, и что приюты для умалишенных и слабоумных получают большое число пациентов из среды этого несчастного народа.» По этой причине французские врачи употребляли все свое влияние, чтобы распространить более разумные понятия для искоренения обычая сжимания головы у детей в округах, где существует такой обычай. И в своей деятельности достигли большого успеха.

Теперь мы можем перейти от головы к конечностям. Самый крайний пример изменения размера и формы ноги ради подчинения моде представляет хорошо известный обычай китайских женщин, не ограничивающийся одними только высшими классами. У девочек, по достижении ими 5-летнего возраста, уродование производится посредством повязок, туго обматываемых вокруг ступни.

В течение почти 2 лет нога болит, не переставая, и представляет предмет постоянного страдания как бы от у кола острыми иглами. От продолжительной тугой перевязки нога совершенно утрачивает чувствительность; мускулы, нервы и кровеносные сосуды ослабляются, кости изменяют свое относительное расположение, и вся нижняя конечность неизменно приводится в хилое или атрофированное состояние. В целом нога имеет вид скорее копыта, чем человеческой стопы, и получается очень неудовлетворительный орган для поддержки тела. Сформированная таким образом «золотая лилия», как называет китайская дама свою деликатную маленькую ножку, никогда уже не может восстановить свой первоначальный естественный вид.

Как ни странным кажется этот обычай, однако он составляет только переходную ступень к подобным же явлениям у большинства европейцев; из личного наблюдения значительного количества ног у лиц всех возрастов и классов общества в Англии, я, не колеблясь, могу сказать, что очень немного найдется людей, которые хотя бы в некоторой степени не носят очевидных следов подчинения различным более или менее вредным обычаям. Пусть кто-нибудь обратит серьезное внимание на то, какой формы должна быть нога. Что касается наружной формы, то взгляните на любую древнюю статую, например, на обнаженного Геркулеса Фарнезского, или обутого в сандалии Аполлона Бельведерского; заметьте прекрасную свободу движения в далеко расположенных один от другого пальцах ноги ребенка; рассмотрите удивительные механические приспособления для комбинирования силы с подвижностью, крепости с гибкостью; обратите внимание на множество костей, суставов, связок; на большой палец с семью специальными мускулами, чтобы придать ноге гибкость движения, которою ей предназначено обладать, - затем посмотрите, какою одервенелою, обезображенную становится эта же самая нога, когда она в течение многих лет была подвергаема «улучшительному» процессу, на который наша цивилизация обрекает ее (рис.3).

Пальцы все сжаты и приплюснуты один к другому; большой палец уже утратил своё нормальное положение и загнут наружу, постоянно нажимая на другие пальцы так, что они по необходимости должны находить себе место выше или ниже соседнего; все суставы сгибаются с трудом, мускулы атрофированы и немощны; изящно сформированный изгиб изломан; всё красивое и совершенное в человеческой ноге искажено; - не говоря уже о более серьезных повреждениях, которые обыкновенно следуют за этим - о мозолях, наростах на суставах большого пальца, внутрь врастающих ногтях и о всех сопровождающих их напастях.

Подобная форма совсем не встречается между сотнями босых, а следовательно и не искаженных обувью детских ног, осмотренных мною недавно в Персшире, где я не мог найти ни одной, на которой второй палец был бы длиннее первого.

Во время ходьбы и в особенности бега, отправления ноги следующие: сперва пятка поднимается от пола и тяжесть тела постепенно передается через середину к переднему концу стопы и окончательное напряжение или толчок делается большим пальцем. Необходимо, чтобы все эти части находились на одной прямой линии. Всякое уклонение, в особенности большого пальца от его естественного направления, или всякое ослабление его костей, связок или мускулов должно вредить естественному употреблению ноги при движении. Против этого, может быть, возразят, что между нами есть очень много хороших ходоков и бегунов, несмотря на то, что у них большие пальцы значительно изменены относительно их нормального положения вследствие ношения в молодости неудобных сапог. Это может быть совершенная правда, но вместе с тем очень хорошо известно, что некоторые особы, как, например, покойная мисс Биффин и один артист, приобрели привычку легко действовать кистью при рисовании при отсутствии руки по локоть; причем первая писала от плеча, а последний - ногами. Возмещающая сила природы в высшей степени чудесна. Когда одна часть отсутствует или искалечена, приспособляются другие для выполнения работы, но всегда с неудобством по сравнению с теми органами, которые наилучшим образом приспособлены для своего назначения.

Потеря упругости и подвижности в суставах ноги, равно как и неправильное направление большого пальца, сильно вредят свободной и легкой ходьбе и могут быть возмещены только большим расходом мускульной силы других частей тела, приложенных для этого возмещения каким-нибудь неблагоприятным образом. Рабочие Англии, которые с детства носят тяжелые, жесткие и неуклюжие сапоги и у которых вследствие этого подвижность лодыжек, ступни и пальцев утрачена, имеют малые, дурносложенные ноги и истощенные икры; ходят неверной походкой, как бы на ходулях. Наши пехотные солдаты также много страдают от принятого на службе образца сапог, плохо приспособленного для развития ног. Этой же причине должен быть приписан большой вред для общего состояния здоровья как необходимое последствие всякой помехи свободе телесного упражнения.

Не только кожаные сапоги и башмаки заслуживают порицания за производимые ими изменения в форме ног, но даже и чулки, сравнительно мягкие и уступчивые, должны разделить их долю, если они сделаны с узкими носками и одинаковым покроем для обеих сторон. Постоянное, неизменное, хотя и легкое, давление подобных чулок держат пальцы сжатыми вместе и мешают восстановлению свойственной им формы и подвижности, когда делаются попытки исцелить обезображенную ногу посредством башмаков целесообразной конструкции.

Чтобы увеличить и без того вредное влияние узкого носка обуви, «нужен» высокий и узкий каблук, так часто встречаемый на дамских башмаках. Он заставляет всю ногу и даже всю фигуру принимать во время ходьбы неестественное положение, производящее болезни, хорошо известные всеми практикующими врачами. Подобный каблук сближает европейский обычай с китайским, о котором мы обыкновенно говорим с удивлением и порицанием. И однако эта мода как раз теперь усиливается среди народов, которые хвастают высочайшей цивилизацией, когда-либо достигнутой в мире.

На долю средневековой цивилизованной Европы выпало исключение изобрести систему сдавливания грудной клетки, придавания неподвижности и обезображивания самой важной части человеческой фигуры. Обычай переходил по наследству и процветает по настоящее время, несмотря на всё наше преклонение перёд образцами классической древности и на наше пробужденное внимание к законам здоровья.

Нужно только сравнить эти две фигуры (рис.4) - одну, признанную во всем мире искусства и анатомии за совершенный образец природной женской формы, чтобы убедиться в важности тех структурных перемен, которые должны произойти в ней, прежде чем она будет доведена до образца, показанного на второй фигуре, - результат долго продолжавшегося затягивания. Изменения в форме и положении внутренних органов не нуждаются в том, чтобы о них много распространяться здесь. Эти изменения и зло, проистекающие от них, подробно разобраны в медицинских работах. Не удивительно, что повреждаются органы, выполняющие важные функции дыхания, кровообращения и пищеварения и органы, существенно необходимые для надлежащего развития и здорового роста будущих поколений. Спросим себя: уверены ли мы, что покидая природу как образец прекрасного и принимая только условный образец, мы не впадаем в заблуждение, совершенно тождественное с тем, которое мы видели у народов, вкусы которых мы так готовы осуждать?

Мы пренебрегаем мерилом, предоставленным нам природою; отступаем от образца классической древности и ставим себя по части вкуса на один уровень с австралийцами, ботокудами и неграми. Мы берём моду, а ни что-либо лучшее в наши указатели. И после различных примеров, выставленных нами здесь, не вправе ли мы вместе с Шекспиром спросить: «Иль не видишь ты, что за безобразная тать эта мода»?

г. Санкт-Петербург, издание И.И.Билибина, 1883.
(Публикуется с сокращениями)
Материал взят с сайта http://xpomo.com/