Библиотека

Шкаровский М.В. Служение протоиерея Алексия Кибардина в годы войны.

Отец Алексий принадлежал к числу самых замечательных священников Санкт-Петербургской епархии ХХ века. Родился он 30 сентября 1882 г. в с. Всесвятское Слободского уезда Вятской губ. 19 июня 1903 г. окончил Вятскую Духовную семинарию по I разряду и 12 июня 1912 г. С.-Петербургскую Духовную академию со степенью кандидата богословия. 8 сентября 1903 г. А. Кибардин был рукоположен во иерея и после окончания Академии 8 октября 1912 г. назначен к церкви Христа Спасителя общины сестер милосердия на Сергиевской ул. в Петербурге. 13 мая 1913 г. протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский назначил отца Алексия в Феодоровский Государев собор Царского Села, где тот служил более 17 лет. В соборе на богослужениях с участием молодого священника нередко присутствовал Император Николай II. С октября 1921 г. возведенный в сан протоиерея А. Кибардин служил настоятелем Феодоровского собора. С самого начала иосифлянского движения он стал активным его участником и вместе с митр. Петроградским Иосифом (Петровых) и его викариями отделился от заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского). 28 августа 1930 г. о. Алексий был арестован и после двух допросов приговорен Коллегией ОГПУ 8 октября 1931 г. по делу «Истинно-Православной Церкви» к 5 годам лагеря. Срок заключения батюшка отбывал на Соловках, в сибирском лагере и на строительстве Беломорканала. После освобождения 10 сентября 1934 г. он первоначально проживал в Новгороде, а с 1936 г. в ссылке в Мурманске, а затем в Мончегорске, работая бухгалтером горнорудного управления Мончегорского НКВД.

Вскоре после начала войны, беспокоясь о своей остававшейся в Пушкине больной жене Фаине Сергеевне, о. Алексий 11 июля 1941 г. уволился с работы и, получив пропуск на въезд в Ленинград, 18 июля приехал в город. Через 2 месяца, 17 сентября Пушкин заняли немецкие войска. Жена Кибардина болела раком груди и постоянно лежала в постели, поэтому о. Алексий не мог эвакуироваться и оказался на оккупированной территории. До февраля 1942 г. он жил в Пушкине, существуя на деньги, заработанные в Мончегорске. Жизнь в оккупированном городе была тяжелая, о. Алексия выселили из его дома, который оказался в запретной зоне. Протоиерею пришлось трижды посещать германского коменданта Пушкина - первый раз в конце октября 1941 г., когда немцы насильственно эвакуировали население города из прифронтовой зоны в тыл, он обратился с просьбой позволить его семье остаться, так как жена по-прежнему тяжело болела, и получил согласие. В ноябре батюшка попросил разрешения пройти в запретную зону в свой дом за оставшимися там теплыми вещами, но получил отказ. Наконец, в середине февраля 1942 г. о. Алексий говорил с комендантом о возможности выезда из Пушкина его и не способной самостоятельно передвигаться жены и получил разрешение уехать на ежедневно отправлявшейся в Гатчину продуктовой машине. Таким образом протоиерей оказался в деревне близ Гатчины, где прожил около двух недель у крестьян, а в конце марта 1942 г. в поисках работы переехал в село Ястребино (б. Ямбургского уезда - Ред.). Здесь он провел богослужение в церкви св. Николая Чудотворца. Жители Осьминского района, узнав, что Кибардин священник, 25 марта пригласили его служить в Покровскую церковь д. Козья Гора. О. Алексий предложение с радостью принял и 7 апреля 1942 г. вместе с женой переехал в эту деревню.

Так о. Алексей стал служить в большой каменной церкви Покрова Пресвятой Богородицы, бывшей ранее главным храмом Покровского Поречского женского монастыря и закрытой в 1937 г. Местные жители отремонтировали церковь еще в конце 1941 г., и несколько месяцев обязанности диакона в ней исполнял Сергей Дмитриевич Плескач, бывший певчий петербургского Николо-Богоявленского собора, эвакуированный из Петергофа после его оккупации немцами. В Козьей Горе также проживали и прислуживали в храме бывшие монахини Пятогорского Богородицкого монастыря Евфросиния (Дмитриева) и Серафима. Еще в 1920-е гг. они прислуживали в Феодоровском соборе Царского Села при о. Алексие и, возможно, были инициаторами приглашения его в Козью Гору. Эти сестры, а также монахиня Ангелина, прислуживали в Покровской церкви до конца оккупации. Плескач же в начале июня 1942 г. уехал в Гдов и затем до своего ареста 27 января 1945 г. служил псаломщиком в Николо-Конецком приходе Гдовского района.

Помимо Покровской церкви о. Алексий обслуживал и ряд соседних приходов, фактически исполняя обязанности благочинного для значительной части Осьминского района. Он часто ездил на богослужения в деревни Дретно, Велетово, Подлесье, Овсище, Псоедь, Лесище, с. Самро и др., занимался возрождением храмов. Так, в апреле 1942 г. батюшка выступил на собрании старост трех сельсоветов в село Пенино с призывом восстановить местную церковь Рождества Пресвятой Богородицы, закрытую в 1939 г. и частично разрушенную. В дальнейшем он руководил ремонтными работами и после их окончания освятил храм.

Священник много проповедовал, призывая посещать церковь, молиться, исполнять церковные обряды. Большое внимание уделял он детям и молодежи, и в обращенных к ним проповедях, по свидетельству монахини Евфросинии, говорил: «За последние 25 лет среди молодежи распутство и разложение, нет никакой дисциплины, не ходят в церковь. Теперь наступила новая жизнь, надо взять себя в руки, уважать старших и, главное, ходить в церковь». О. Алексий крестил много детей и иногда по просьбе родителей - подростков, например, однажды, по просьбе матери, - девушку 17 лет. Хотел батюшка и преподавать Закон Божий в школе, но оккупационные власти относились к этому отрицательно, и ему удалось лишь провести две беседы с учениками школы д. Морди.

В Осьминском районе было большое количество партизан. Штаб ближайшего партизанского подразделения - Осьминского истребительного отряда, переименованного затем в 6-й отряд 9-й партизанской бригады Ленинградской области, находился в лесу близ деревни Рудницы. В октябре 1943 г. на территории нескольких прилегающих сельсоветов был даже создан партизанский край. Командир отряда И.В. Скурдинский (после войны председатель Осьминского райисполкома) и комиссар И.В. Ковалев (в конце 1940-х - 1950-х гг. секретарь Осьминского райкома партии) хорошо знали о. Алексия Кибардина и неоднократно приходили к нему домой с целью получения помощи деньгами, хлебом, мукой и другими продуктами. Первая их встреча произошла летом 1942 г. 12 июля о. Алексия пригласили на Петров день в д. Велетово. После службы в местной часовне и посещения домов крестьяне собрали ему зерна, муки и хлеба. И в ночь с 13 на 14 июля в Козью Гору пришли 10 партизан, попросив хлеба и предупредив, что их посещение следует хранить в тайне. Священник отдал им весь хлеб. Через три недели партизаны пришли снова во главе с комиссаром отряда, который предупредил о. Алексия, чтобы он впредь не говорил в проповедях о репрессиях священников в 1930-е гг. и не побуждал местных жителей крестить «взрослых детей» 7-10 лет и старше. На вопрос батюшки, что же следует читать в проповеди, Ковалев, по его свидетельским показаниям 1950 г., ответил: «Я сказал, чтобы читали то, что написано в русском Евангелии». В этот раз партизаны попросили также собрать и передать им в назначенное время 6 тыс. рублей, что о. Алексий и сделал. Затем священник передал в отряд еще 10 тыс. рублей. В дальнейшем партизаны приходили неоднократно - последний раз в октябре 1943 г., и каждый раз получали какую-либо помощь.

В этот последний приход, за 3 месяца до освобождения села советскими войсками, состоялся примечательный диалог партизан с о. Алексием: «Ты знаешь, что делается по ту сторону фронта? - Не имею никаких сведений. - В Москве теперь имеется Патриарх, храмы открыты. Для тебя, отец, эти вести, конечно, интересны. За то, что ты помогал нам, не отказывал, Родина тебя не забудет». При этом следует отметить, что партизаны в тех местах действовали очень активно и убивали тех, кто сотрудничал с немцами. Так, в частности, староста Покровской церкви Козьей Горы А.М. Артемьев одновременно являлся старостой в д. Дубки (вероятно Дубок - Ред.), сообщал коменданту о партизанах и лично застрелил одного из них, пришедшего к нему в дом под видом странника. В апреле-мае 1943 г. (по другим сведениям в октябре) партизаны убили Артемьева, а также его сына, служившего в полиции, и жену последнего. В мае 1943 г. был убит вместе с сыном и помощник Артемьева - Федор Воробьев, тоже выдававший партизан. Еще один знакомый о. Алексия, староста д. Подлесье Василий Михайлович, наоборот, был связан с партизанами и после войны работал директором колхоза в своей деревне.

Сам священник был вынужден неоднократно вступать в контакт с немецкой администрацией. Первый раз комендант в Осьмино вызвал его к себе в конце июля 1942 г. на регистрацию как недавно прибывшего в район. По показаниям о. Алексия на допросе 27 января 1950 г. комендант спросил, не беспокоят ли его партизаны, и на отрицательный ответ предложил собирать и сообщать сведения о них, на что священник, желая скрыть уже имевшиеся к тому времени связи с партизанами, заявил: «Хорошо, что мне будет известно, сразу сообщу». Письменной подписки Кибардин не давал и никаких сведений в дальнейшем не сообщал, о чем неоднократно говорил на допросах в 1950 г.: «Задание коменданта я не выполнил, несмотря на то, что мне было известно о местонахождении партизан… Еще раз заявляю, что о дислокации партизанского отряда и отдельных партизан, которые приходили ко мне, я не сообщал». В конце лета 1942 г. священника вызвал начальник гестапо в Осьмино, тоже спрашивал о местонахождении партизан и, получив отрицательный ответ, предложил сообщить в случае его установления. По словам о. Алексия, это задание он тоже «ни разу не выполнил в силу религиозных убеждений».

Позднее комендант вызывал о. Алексея еще 3-4 раза: по вопросу регистрации рабочей силы, то есть предоставления учетных сведений о прислуживавших в храме; по делу открытия Пенинской и Старопольской церквей и т.п. А однажды священнику пришлось выступить с докладом на собрании старост и старшин района. В августе 1942 г. батюшка прибыл на праздник в д. Псоедь близ Осьмино, где перед началом богослужения к нему подошел деревенский староста и заявил, что комендант требует явиться в районную управу на проходящее там собрание. Вынужденный подчиниться о. Алексий приехал в управу, где в это время шел доклад врача о санитарном состоянии района, а после его окончания комендант неожиданно заявил: «Сейчас выступит священник и расскажет о своих переживаниях в советском заключении». Кибардин отказался, сославшись на то, что его ждет на богослужение собравшийся в Псоеди народ, и комендант сообщил, что тогда доклад состоится на следующем собрании. Через 3 недели, в сентябре, протоиерей был вновь вызван в Осьмино и рассказал в течение 20 минут собравшимся старостам о своем аресте и пребывании в лагере. Как отмечал на своем допросе батюшка, «антисоветских выпадов я в своем докладе не допускал, а рассказал всю правду о себе, …и никаких других указаний коменданта не выполнял».

Несомненно, о. Алексий был настроен патриотически. Оба его сына - Василий и Сергей сражались в советской армии, причем первый погиб на поле брани, а второй дошел со своей частью до Берлина. Однако и коммунистическое руководство Кибардин «имел мало оснований любить». По свидетельству заведующей больницей в Козьей Горе В.А. Васильевой, на ее вопрос в декабре 1942 г. об исходе войны протоиерей ответил: «В этой войне победят не немцы, а русские, но после окончания войны коммунистов не будет у власти».

Территория, на которой служил о. Алексий, формально находилась в ведении Православной (Духовной) Псковской Миссии, но до осени 1943 г. никаких контактов с ней не было. По соседству с о. Кибардиным проживал игумен Илия (Мошков), заведовавший несколькими приходами в Осьминском районе, у которого служил псаломщиком Алексий Маслов. В июле 1943 г. последний был рукоположен во священника в Пскове и там рассказал о Кибардине. Сам батюшка, вызванный через Осьминского коменданта, приехал первый и последний раз во Псков 9 сентября и провел там 3 дня. Управляющий Миссией протопресвитер Кирилл Зайц сообщил протоиерею о «ликвидации иосифлянства» и предложил отойти от этого движения, принеся покаяние. О. Алексий согласился и через 2 дня в Псковском соборе на исповеди у о. Кирилла покаялся и обещал отойти от иосифлян. Кибардин также встречался с членами управления Миссии о. Феодором Михайловым, о. Николаем Шенроком и ее секретарем А.Я. Перминовым, но никаких указаний о деятельности в качестве священника не получал. Впрочем, о. Алексия утвердили старшим священнослужителем для нескольких церквей: в Козьей Горе, Пенино, Старополье и др. Из Пскова он также привез иконы, видимо, написанные в иконописной мастерской Миссии. После этой поездки никаких дальнейших контактов у Кибардина с Духовной Миссией не было - вскоре началась частичная эвакуация, а затем и связь Осьминского района с Псковом надолго вообще прервалась.

В конце октября 1943 г. немецкая администрация убеждала о. Алексия эвакуироваться, но он категорически отказался, а через несколько дней началось уничтожение деревень и насильственная эвакуация населения. 6 ноября карательный отряд немцев пришел и в Козью Гору. Сначала они подожгли три государственных учреждения - больницу, амбулаторию, МТС и несколько жилых домов, а затем направились к церкви. Кибардин вышел к карателям и убедил оставить храм и прилегающие дома в покое, при этом снова отказавшись эвакуироваться. Вскоре немцы ушли из деревни в сторону Поречья.

В январе 1944 г. Осьминский район освободили советские войска, и тут же начались проверки и аресты местных жителей, сотрудничавших с оккупантами (порой необоснованные). В апреле 1944 г. офицер госбезопасности посетил о. Алексия и указал, что на основании собранных о нем данных, тот «ничего плохого не сделал и может продолжать служить, никто… никакой неприятности не причинит». Протоиерей служил в Козьей Горе до середины 1945 г., а затем 3 августа был назначен Ленинградским митрополитом Григорием настоятелем церкви Казанской иконы Божией Матери в пос. Вырица. В это время МВД снова устроило проверку батюшке и, не найдя ничего предосудительного, разрешило поселиться в Вырице.

Здесь с 1945 г. до кончины старца иеросхимонаха Серафима Вырицкого - 3 апреля 1949 г. - о. Алексий был духовником святого. Активная деятельность протоиерея, его растущее влияние на верующих вызывали раздражение властей. Перед кончиной прп. Серафим сказал батюшке: «Похоронишь меня, а на пасхальной неделе и не захочешь, а тебя возьмут и дадут 25 лет - это архиерейская почесть».

И действительно, арестовали о. Алексия 21 января, а осудили в день Пасхи - 17 апреля 1950 г. В постановлении на арест говорилось, что он занимается в Вырице антисоветской агитацией, призывает в церковных проповедях верующих молиться за заключенных и арестованных лиц. Но в дальнейшем на следствии эти темы никак не фигурировали, видимо, органы госбезопасности решили ограничиться казавшимся им «беспроигрышным» обвинением священника в пособничестве немецко-фашистским оккупантам.

Проходивший 6 часов обыск в доме батюшки на ул. Кирова, 45 ничего не дал, многодневные допросы о. Алексия во внутренней тюрьме Ленинградского управления МГБ с 22 января по 18 марта 1950 г. также желаемого результата следователям не принесли. Кибардин категорически отрицал все обвинения в сотрудничестве с СД, немецкой военной разведкой и т.п. Тогда органы госбезопасности стали оказывать давление на свидетелей, что дало свои плоды. Угрожая двумя годами тюрьмы, следователям удалось запугать монахиню Евфросинию (Дмитриеву), которая согласилась подписать сочиненные за нее показания об антисоветских и прогерманских проповедях о. Алексия в годы войны. Видимо, таким же методом обработали кучера И.П. Старухина, заявившего, что он 2 -3 раза отвозил письма Кибардина немецкому коменданту в Осьмино. А бывший староста Новожилов показал, что он слушал на собрании районных старшин доклад о. Алексия о его лагерной жизни, и в нем якобы были антисоветские заявления. В составленном 22 марта обвинительном заключении говорилось, что Кибардин был «завербован комендантом Военной немецкой комендатуры для контрреволюционной работы в пользу гитлеровской Германии».

Состоявшееся 17 апреля 1950 г. закрытое судебное заседание военного трибунала войск МВД Ленинградского округа было далеко от объективности. На него не вызвали ни одного из запрошенных Кибардиным в заявлении от 8 апреля свидетелей: его домработницу Е.Я. Масальскую и бывшего командира партизанского отряда И.В Скурдинского, которые могли подтвердить постоянную помощь священника партизанам, а также членов приходского совета Покровской церкви Е.А. Кузнецову и А.К. Прокофьеву, которые знали, что в военных проповедях батюшки не было ничего пронемецкого и антисоветского.

Судебное заседание оказалось недолгим, но и его протокол свидетельствует о фальсификации дела. Стала отказываться от «своих» показаний мон. Евфросиния, начали путаться в излагаемых фактах Старухин и Новожилов. Относительно слов последнего о. Алексий заметил: «Эти показания не Новожилова, он и на очной ставке со мной мялся, не зная, что сказать, это редакция следователя. Новожилов не был тогда и на собрании». Священник по-прежнему отрицал свою вину и в последнем слове заявил: «Мне трудно оправдаться в предъявленном мне обвинении, хотя я и не виноват. Я оказывал помощь партизанам, следовательно, я оказывал помощь советской власти, а оказывая помощь советской власти, я не мог идти против нее. Я уже старик, моя участь в ваших руках, и я прошу взвесить все и вынести справедливый приговор».

Однако приговор был абсолютно несправедливым - 25 лет исправительно-трудовых лагерей с конфискацией всего имущества и поражением в правах на 5 лет. В кассационной жалобе Кибардин указывал, что его свидетели не были вызваны в суд, и просил хотя бы не конфисковывать изъятые при аресте церковные предметы и деньги прихода - 5, 5 тыс. рублей, а также вещи внуков. Но определением военного трибунала от 8 мая 1950 г. приговор был оставлен в силе, и во всех просьбах священнику отказали. О. Алексия отправили отбывать срок в пос. Заярске Иркутской обл. (Ангарлаг).

В лагере батюшка стал настоящим старцем. Господь дал ему дар рассуждения и утешения. О. Алексий говорил впоследствии, как благодарил он Господа за эту ссылку - как нужен оказался он в этом месте, скольким людям Господь посылал через него помощь, и как нужны в заключении верующие люди для спасения душ многих.

После смерти Сталина в 1953 г. верующим разрешили открыто молиться, постепенно начался пересмотр дел. 29 ноября 1954 г. о. Алексий Кибардин написал заявление генеральному прокурору СССР: «Отношение ко мне следователя во время следствия грубое и придирчивое, явно враждебное, а затем суровый приговор Трибунала вывели меня старика из равновесия, и поэтому я не смог использовать права обжалования этого приговора. Следователь, который в грубой форме с площадной бранью заявил мне - ты поп и бывший лагерник, ты враг Родины и советской власти, ты должен был вредить и значит вредил советской власти - не предъявил мне сформулированного обвинения… Виновным себя не признавал и не признаю, совесть моя чиста: ни Родине я не изменил и никого не обидел».

Заявление батюшки рассмотрел военный прокурор Ленинградского округа, в заключении которого от 22 февраля 1955 г. говорилось о необходимости снизить наказание, как чрезмерно суровое, до фактически отбытого срока - 5 лет и 2 мес. И 1 апреля военный трибунал округа принял решение снизить приговор до 5 лет в исправительно-трудовом лагере, заключенного освободить и считать его не имеющим судимости. 22 мая 1955 г. о. Алексий был освобожден в Заярске и вскоре выехал в Ленинград.

С 15 августа 1955 г. батюшка вновь стал служить в Казанской церкви Вырицы, 17 августа 1957 г. по состоянию подорванного в лагере здоровья вышел за штат и с тех пор проживал в Вырице, получая пенсию, как заштатный протоиерей. Скончался о. Алексий 5 апреля 1964 г. - ровно через 15 лет (с разницей в 2 дня) после смерти прп. Серафима Вырицкого, как и предсказал ему в свое время старец. Похоронен был батюшка на вырицком кладбище, и могила его сейчас постоянно посещается и почитается верующими. Реабилитирован же был о. Алексий «как жертва политических репрессий», по своему делу 1950 г., только 10 сентября 1997 г.

Использованные источники и литература:

Архив Управления ФСБ Российской Федерации по С.-Петербургу и Ленинградской обл., ф. архивно-следственных дел, д. П-86884, д. П-83017.

Архив Санкт-Петербургской епархии, ф. 1, оп. 2, личное дело.

Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии. ХХ столетие. СПб., 1999. С. 110.

Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви, СПб, 1999. С. 163, 186, 191-192, 309.

Филимонов В.П. Старец иеромонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. СПб, 1999. С. 303.

Духовенство и церковнослужители Феодоровского Государева собора / Публ. Д.О. Бохонского // Санкт-Петербургские Епархиальные ведомости. 2001. Вып. 24. С. 98.